Богатырева Ирина
Сергеевна родилась в Казани, выросла в
Ульяновске. Окончила Литературный
институт им. Горького и магистратуру
Центра типологии и семиотики фольклора
РГГУ, фольклорист. Автор восьми книг
прозы. Рассказы и повести переводились
на иностранные языки. Финалист и лауреат
нескольких премий, в том числе «Дебют»,
премии им. С. Михалкова, «Книгуру» и
«Студенческий Букер». Член Союза
писателей Москвы и Международной
писательской организации «ПЭН Москва».
Живет в Москве.
Статья написана
при поддержке гранта РФФИ, проект №
20-09-00318а «Стратегии порождения и тактики
восприятия поэтического текста в
традиционной и городской культурах».
Использованы материалы из архива
проекта.
Ирина
Богатырева
*
ПОЭТИЧЕСКИЙ
УТРЕННИК
В 2020 — 2021 гг. совместно с Еленой Югай мы
посещали поэтические выступления разных
форматов и жанров в Москве и Санкт-Петербурге
для того, чтобы проанализировать, как
держатся авторы перед зрителями, какова
глубина коммуникации выступающего с
залом и кто является постоянными
посетителями подобных мероприятий.
Результаты этого исследования были
озвучены Еленой Югай в докладе «Поэтические
вечера через призму социальной
драматургии» на конференции «Современные
поэтические практики» в Российском
государственном гуманитарном университете
(18 — 20 февраля 2021). Опираясь на
драматургический метод в социальных
исследованиях Ирвинга Гофмана,
она выделила три типа поэтических
мероприятий: с жесткой структурой, где
есть четкое разделение зрителей и
поэтов, контакт между ними сведен к
минимуму, ведущий имеет активную роль
в проведении мероприятия, а публика
обычно неизменная, привязана к площадке;
с гибкой структурой, когда зрители и
поэты могут меняться местами, контакт
выступающего с залом есть, но формализован,
в публике преобладают друзья автора, а
ведущий выполняет организационную
роль; и, наконец, с анти-структурой, при
которой разделение на зрителей и поэтов
отсутствует, нет конвенциональных
правил поведения в ходе мероприятия,
ведущего может не быть или он ни на что
не влияет. Надеюсь, с работой по материалам
ее доклада мы в скором времени сможем
познакомиться.
Действительно, в литературном процессе
публичные поэтические чтения традиционно
являются важной его частью. Обычно для
читающего поэта это способ представить
свои новые тексты или презентовать
вышедшую книгу. Важно, что за выступление
он не получает гонорар или получает
крайне редко, а в зале сидят по большей
части его друзья и коллеги, т. е. люди,
настроенные лояльно. По сути, это встреча
единомышленников, интеллектуальное
общение с друзьями, которое после
формальной части — собственно выступления
— обычно переходит к неформальной.
Но есть тип авторов, для кого поэтические
чтения происходят ровно наоборот. В
основном они читают хорошо знакомые и
давно зарекомендовавшие себя тексты,
редко включая что-то новое, получают за
выступления гонорар, а в зале сидят
люди, которые слышат о них впервые,
никогда не читали их стихов, а порой и
просто равнодушны к поэзии. Более того,
бывает, что зрители оказались здесь не
по своей воле. Они могут не слушать,
отвлекаться, разговаривать между собой,
и никакие замечания не способны их
успокоить. Наконец, эти мероприятия
проходят в первой половине дня или даже
утром, тогда как поэтические чтения
первого типа начинаются вечером и могут
закончиться далеко за полночь. Для таких
поэтов выступление — это не способ
представить, почувствовать себя в
творческой среде, они преследуют иные
цели и получают в ответ совсем другую
отдачу от зала.
Эти авторы пишут
стихи для детей и выступают перед детской
аудиторией.
Так что мне показалось интересным
сравнить выступления детских поэтов
со «взрослыми», проанализировать их
структуру и типы, а также взаимодействие
выступающих с залом и роль ведущих. С
этой целью я беседовала с детскими
поэтами из Москвы, Санкт-Петербурга и
Иркутска. Моими респондентами стали
известные поэты Марина Бородицкая,
Михаил Яснов, Сергей Махотин, Наталья
Волкова, Анна Игнатова, Алексей Олейников
и др.
Кроме того, я присутствовала на ряде
подобных мероприятий, а также просматривала
видео-записи, выложенные в свободный
доступ. К сожалению, в сети мало архивных
материалов с выступлениями детских
поэтов, а некоторые из них — например,
фрагменты встреч со школьниками Сергея
Михалкова и Самуила Маршака в документальном
фильме «Твои книжки» (1953), явно постановочные
и не показательные. Однако одна запись
встречи Корнея Чуковского с детьми
оказалась очень любопытной, о ней пойдет
речь ниже.
Все это вошло в мой
доклад «„И детям интересно, и взрослым
не скучно”. Как детские поэты читают
свои стихи», который был прочитан на
той же конференции 18 февраля 2021 года. С
тех пор моя база интервью и наблюдений
расширилась, так что данная статья
написана уже на более обширном материале.
Поэзия для детей
стоит особняком в мире литературы за
счет четко очерченной по возрасту
аудитории, что само собой порождает
определенные требования к текстам.
Причем внутри этого направления можно
выделить еще несколько, например,
малышовые стихи, схожие с фольклорными
жанрами пестушек, колыбельных и т. п.,
стихи для детей 3-5 лет, осваивающих
бытовые навыки и открывающих возможности
родного языка, стихи для младших и
средних школьников, где уже возможна
игра с понятиями и образами. Поэты редко
разделяются на эти поджанры, хотя есть
среди них и узкие специалисты, такие
как Анастасия Орлова, пишущая
преимущественно для маленьких и самых
маленьких детей, или Алексей Олейников,
который, напротив, пишет для 10-12-летних.
Выступать же авторам приходится в первую
очередь перед средней возрастной
категорией читателей, т. е. перед младшими
школьниками.
Стоит заметить, что бытовое чтение
детских стихов принципиально отличается
от чтения обычной поэзии. Елена Югай в
статье «Портрет стихотворения в
интерьере: практики чтения»
показала, что поэтические тексты
становятся элементами внутреннего мира
читателя, они как бы присваиваются,
маркируя то или иное психологическое
состояние. Чтение поэзии — момент часто
интимный, с текстом надо побыть один на
один. С детской поэзией все обстоит
иначе: детские стихи редко читают самому
себе, в тишине, но обычно вслух, взрослый
— ребенку, и делается это не для того,
чтобы присвоить текст, найдя в нем отклик
своего внутреннего переживания, а с
другими целями: педагогическими,
развлекательными и т. д. В тот момент,
когда ребенок начинает читать стихи
ради эстетического удовольствия,
маркируя собственные состояния и
предпочитая оставаться с ними один на
один, он, скорее всего, будет переходить
к «взрослой» поэзии.
Детские стихи могут служить удобным
мостиком в общении взрослого с ребенком;
вероятно, именно это свойство детской
поэзии делает естественным ее существование
в формате встречи авторов с детьми.
Детские поэты чрезвычайно востребованы
именно как выступающие авторы, некоторые
из них выходят на сцену по несколько
десятков раз в год, что гораздо больше,
нежели у «взрослых» поэтов (если только
мы не говорим о таком специфическом
жанре поэтических выступлений, как
слэм). Те из них, кто работает в разных
жанрах — детской, взрослой поэзии и
перевода, — отмечают, что обычно их
приглашают выступать именно в качестве
автора детских стихов. Например, Марина
Бородицкая в ходе интервью на вопрос,
в какой из своих творческих ипостасей
ей приходится выступать чаще, с иронией
заметила: «Ну, чаще всего, конечно, меня
„заказывают” к детям. Как Снегурочку».
Стихи для детей воспринимаются в первую
очередь как развлекательно-воспитательное
действо с развивающим элементом, и
пригласить поэта на выступление — это
организовать детям полезный досуг. Если
поэтический вечер «взрослых» авторов
предполагает примерное (возрастное и
социальное) равенство тех, кто в зале,
с теми, кто находится на сцене (а в случае
неформальных мероприятий они могут
вообще меняться местами), то в нашем
случае зрители противопоставлены
выступающему как возрастом, так и
культурным и жизненным опытом. При этом
аудитории могут быть очень большими,
например, несколько классов, собранных
в одном зале, а площадки для выступлений
— самыми разнообразными: библиотеки,
школы и детские сады, литературные
фестивали, книжные ярмарки, детские
дома и колонии для малолетних преступников.
Поэты в большинстве случаев воспринимаются
в качестве аниматоров, и не только
детьми, но в первую очередь взрослыми
— организаторами мероприятий, из-за
чего могут случаться странные казусы.
К примеру, поэт Анна Игнатова из
Санкт-Петербурга рассказывала, как
ездила на Неделю детской книги в Сургут,
где вместе с московским детским прозаиком
Ниной Дашевской им пришлось развлекать
зрителей совершенно не связанным с
литературой образом:
И для этого почему-то
взяли не массовиков-затейников, а
поэтов-писателей. <…> Мы… вдвоем чем
только не занимались. Вот сидит с нами,
значит, мама, сидит девочка, сидит
маленький братик. Надо что-то с ними
делать полчаса как минимум. Ну, вот.
Фломастеры лежат, ручки, листочки.
Давайте попробуем что-то изобразить.
(Анна Игнатова, интервью 24.04.2020)
Но и непосредственно в своей области
авторы отмечают необходимость наличия
актерских данных для того, чтобы удержать
аудиторию.
Без этого просто
ты не соберешь на себя детское внимание.
Это чистое актерство. Дети, хоть им,
может быть, очень интересно слушать, и
им все это нравится, но они сползают со
стульев, тихо ложатся на пол, начинают
тузить друг друга. Они же не притворяются.
(Марина Бородицкая, интервью 21.05.2020)
«Взрослые» авторы редко сталкиваются
с подобной ситуацией на своих мероприятиях,
особенно, если читают в «своей» аудитории,
но и работая с неподготовленной, чужой
аудиторией они могут удержать внимание
публики самим содержанием текстов:
И вот если тебе уже
навезли ПТУ, и там сидят эти гогочущие
парни, то твоя программа-минимум — это
добиться того, чтобы девочки заслушались
стихами про любовь и начали сами шикать
на этих парней. Типа «заткнись, не мешай»…
(Марина Бородицкая, интервью 21.05.2020)
«Дети не притворяются» — т. е. либо не
понимают, либо еще не готовы соблюдать
те условности, которые накладывают на
зрителей публичные поэтические
выступления. Собственно поэзия для них
еще не является предметом интереса, а
сам поэт часто не совпадает с привычным
образом авторитетного взрослого. Поэтому
автору в первую очередь необходимо
установить этот авторитет и контакт с
аудиторией, для чего они вырабатывают
свои тактики. К примеру, в книге «Опасная
профессия» Михаил Яснов так описывает
свое первое выступление в качестве
детского поэта, которое прошло в школе
для трудновоспитуемых детей:
Едва я подошел к
столу, навстречу выскочил какой-то
малоприятный шкет, сделал мне «оттяжку»
по мягкому месту и сказал:
— Ты писатель? Даю
тебе пять минут! Понял?
Я понял. Понял, что
ему очень хотелось выделиться, обратить
на себя внимание, показать, какой он
герой. Взрослые не шевельнулись. Я же
развернул стул, усадил гримасничающего
первоклассника лицом к аудитории, и
весь урок он проболтал со мной, помогая
то рифму найти, то стихотворение
закончить, пока насмешничали его
сотоварищи. А он перебрасывался с ними
словечками, в то же время заглядывая
мне в лицо и стараясь угадать, какая
словесная западня ждет его в следующем
стихотворении. Расстались мы как добрые
друзья, довольные друг другом.
Неожиданное для
зрителей поведение, привлечение одного
из детей в качестве помощника, физический
контакт и совместная игра — вот самые
частые приемы налаживания связи с
аудиторией. Вообще физические границы,
формальное отделение читающего автора
от слушателей сценой или пустым первым
рядом стульев очень мешают, поэтому на
всех мероприятиях, которые мне доводилось
наблюдать, поэты стараются максимально
приблизиться к зрителям — спуститься
со сцены, выйти в зал и пройтись между
рядами, установить зрительный, а иногда
и физический контакт — поэт может
подойти к какому-либо ребенку, взглянуть
в глаза, коснуться его либо вызвать к
себе на сцену.
Другой яркий пример поведения автора
в стрессовой ситуации, когда решающим
стало преодоление физической границы
и нестандартное поведение, рассказывала
мне в интервью Марина Бородицкая:
Мы как-то с Андреем
Усачевым выступали в Ярославле, и там
была очень сложная детская аудитория.
Детская, но страшно сложная. Видимо, они
[учителя] детей таскали по каким-то
мероприятиям с раннего утра. А дело было
после обеда. Дети изнемогали. Нас
заставили взгромоздиться на сцену,
которая была в метрах десяти от первого
ряда. И очень высоко. А это, знаете…
физическая близость, физическое
соприкосновение с публикой — оно важно.
Потому что, когда я вижу, что теряется
внимание, я просто ближе подхожу. Я
терпеть не могу торчать на сцене. Там
нас поставили повыше. И я в какой-то
момент сказала Андрею: «Пой!» Ну, он
быстро вдарил по струнам, поскольку он
пришел с гитарой. <…> И дети немножко
позатыкались. (Марина Бородицкая,
интервью 21.05.2020)
Как уже было сказано, в порядке вещей,
если дети, пришедшие на встречу, не
знакомы с текстами автора. Поэтому самый
распространенный способ выстраивания
мероприятия — это имитация знакомства,
которое начинается с представления
друг другу. В том случае, если у мероприятия
нет ведущего, либо если его роль сводится
только к представлению поэта по имени,
авторы обычно используют для знакомства
так называемые «стихи-визитки» — либо
самые известные и узнаваемые тексты
автора, либо такие, с которыми ему
хотелось бы, чтобы зрители его
ассоциировали. К примеру, Анна Игнатова
читает стихотворение «Грифон», «поскольку
это единственное [мое] питерское
стихотворение, а я же из Питера приехала»
(интервью 24.04.2020).
Знакомство предполагает обоюдность,
поэтому многие авторы спрашивают имена
детей, сидящих ближе всего, либо самых
активных, и далее в течение мероприятия
обращаются к ним. Например, Михаил Яснов
любил с этого начинать свои мероприятия:
Пока они садятся,
вычисляю четырех моих героев. И говорю:
«Давайте для начала я прочту стихотворение
про вас». И читаю: «Петя стучит по
кастрюле, у него музыкальный слух, а
Вовочка математик, он умеет считать до
двух. Коля любит животных — то мычит
он, то лает. А Соня такая умная — столько
глупостей знает!» Вот это затравка. Но
я их имена произношу, естественно.
(Михаил Яснов, интервью 02.10.2020)
Важная роль в вовлечении детей в
происходящее отводится литературным
играм, и у авторов, часто выступающих
на публике, складывается свой набор
подобных игр в зависимости от возраста
аудитории. У поэта Натальи Хрущевой из
Санкт-Петербурга такая игра называется
«Проверка слуха» — способность услышать
и предугадать в стихах рифму, а также
распознать одно слово внутри другого.
Причем игра для нее является и способом
установления контакта с залом, и
педагогическим приемом:
А с какой стати
они должны слушать меня? <…> Я не
считаю, что нас должны слушать, просто
потому что мы взрослые. Или мы там пришли
со своими стихами. А поиграть они со
мной готовы. Ну, и в этой игре мы уже
кое-что слышим, кое-что делаем. Мы ищем
клад в словах. Мы пираты. Что ищут пираты?
Сначала они говорят «сокровища», «золото»
и, наконец, «клад». <…> И они должны
хлопнуть в ладоши, если услышат «клад»
в начале слова, в конце или в середине.
И я говорю «кладовка». Хлопают. Потом,
допустим, не знаю… «буфет». Ага, не
хлопнули, молодцы! «Оклад». Хлопают. Это
отгадали. И дальше [читаю] стихи про
пирата, где все время встречается «клад»,
во всех [строчках]. (Наталья Хрущева,
интервью 15.04.2021)
Игры могут быть основаны на тематике
стихотворений, а «ведущим» может быть
не поэт, а аудитория. Например, зрители
задают тему, на которую автор читает
стихи. Поэты Наталья Волкова из Москвы
и Анна Игнатова из Санкт-Петербурга
часто выступают вместе в ходе литературных
фестивалей и выработали такую игру:
Мне очень нравится
выступать с Аней перед детьми. Потому
что она придумала такую интересную
штуку. Это очень такой челендж-челендж
для меня лично. Работает просто идеально.
Она придумала, что дети прямо из зала
задают тему стихотворения. И тут, конечно,
приходится очень быстро реагировать
[смеется], быстро вспоминать, что же у
тебя на эту тему есть. Но когда мы вдвоем,
это проще, потому что пока она вспоминает,
я чего-нибудь вспомню и наоборот. Но
вообще это очень держит в тонусе. Мне
нравится такой драйв [смеется]. (А если
нет текстов на заданную тему, что вы
делаете в таком случае?) Нет. Ну, конечно
мы тогда говорим, что «вот очень хорошо,
что вы назвали эту тему. Мы обязательно
подумаем что-нибудь… [смеется] напишем».
(Наталья Волкова, интервью 13.04.2020)
Многие авторы специально пишут тексты,
в которых заложен интерактив, например,
чтобы зал продолжил строчку, опираясь
на рифму или на смысл. О таких стихах в
своем репертуаре рассказывали практически
все авторы, с кем мне довелось пообщаться:
скажем, стихотворение «Как мы считаем»
и другие М. Яснова, «Имя для дочки» Н.
Хрущевой, «Умная дочка» В. Шубинского,
«Омонимы» Н. Волковой и т. д.
Главная функция интерктива — дать
зрителям ощущение сотворчества,
причастности к поэзии, вовлеченности
в происходящее. Другой способ удерживать
внимание — связать детали текста с
аналогичным житейским опытом детей в
зале. Таким образом ребенок может
почувствовать личную связь с поэзией,
научиться находить в стихах переклички
со своим опытом. Часто при этом автор
напрямую адресует свой текст слушателю
(«это про тебя»). Пример «отладки» такой
взаимосвязи можно наблюдать на видеозаписи
выступления Артура Гиваргизова в
Российской государственной детской
библиотеке: автор спрашивает у зала,
есть ли среди присутствующих девочки
с именем Аня и хочет ли она собаку, потому
что собирается прочесть текст «Собака
карманная», где героиню зовут также
Аня. Когда одна из присутствующих Ань
говорит, что у нее собака есть, но большая,
автор отвечает, что в таком случае «это
не про тебя», но «может, я и про тебя
напишу».
Характерно, что такая практика иногда
носит характер поэтического батла, в
котором тексты создаются в реальном
времени на предложенные зрителями темы.
Подобное мероприятие для детской
аудитории прошло с участием поэтов
Алексея Олейникова и Алисы Орловой на
ярмарке «Non/Fiction» 6 декабря 2021 года и
называлось «Фристайл-перформанс „Хорошо
что я такой”». Оно состояло из трех
туров, каждый из которых на свою тему,
сформулированную в виде вопроса («О чем
я мечтаю?», «Чего я боюсь?», «Кто я
сейчас?»), и зрители — дети 10-12 лет —
писали из зала записки со своими ответами,
которые поэты тут же озвучивали
рифмованными текстами. Мероприятие
длилось больше часа, дети активно
принимали в нем участие, и блиц-опрос,
проведенный по завершению, показал, что
именно эта включенность в происходящее
понравилась им больше всего («То, что
мою записку прочитали»). Стоит отметить,
что по итогам зрительского голосования
победила Алиса Орлова, которая не
является детским поэтом, однако регулярно
участвует во «взрослых» поэтических
батлах.
В качестве игровых стихотворений также
используются тексты, обладающие сильным
эмоциональным или даже физическим
воздействием, чтобы «встряхнуть»
аудиторию. Например, Анна Игнатова
читает свое стихотворение «Песня
водителя, засыпающего за рулем», где
рефреном проходит строчка «Я не сплю».
По ее словам, оно очень нравится детям
за эффект неожиданности, который каждый
раз от этих слов возникает:
Дети, они послушно
вздрагивают в нужных местах, подпрыгивают.
Вот один мальчик подпрыгнул так сильно,
[смеется] что даже свалился со стула,
очень, так сказать, проиллюстрировав
то, что мое стихотворение достигло цели,
что может разбудить. (Анна Игнатова,
интервью 24.04.2020)
Случается использование и внелитературных
игр. К примеру, детям раздают абстрактные
картинки и просят, чтобы они рассказали,
что видят на них, и таким образом включили
фантазию (такую игру под названием
«Закорюка» я видела на встречах у той
же Анны Игнатовой).
После того как контакт с аудиторией
установлен и автор представился с
помощью текстов, многие переходят к
образовательной части — разговору о
ритме и рифме, об отличиях стихов от
прозы, о том, как пишутся стихи, что
нужно, чтобы стать писателем (поэтом) и
на другие темы — например, поэт и
художница Дарья Герасимова на встречах
рассказывает о разных художественных
техниках, в которых оформлены ее книги.
Такая педагогическая, просветительская
часть не обязательна, но многие ее
включают в свое выступление, особенно
если встреча проходит в учебном заведении.
Последним в ходе встреч обычно бывает
блок вопросов из зала, причем ответы
могут быть не обязательно искренними
и серьезными, но тоже выстроенными в
игровой манере — например, на вопрос,
сколько вам лет, авторы могут отвечать
что угодно, от 12 до 100 (такой ответ тоже
можно наблюдать на уже упомянутой выше
записи выступления Артура Гиваргизова).
Разумеется, на выступлениях перед
детской аудиторией используются не все
перечисленные приемы. Авторы обычно
ориентируются по ситуации, все они
импровизируют. Импровизация — один из
основополагающих признаков таких
выступлений. Но вот что важно: она
становится возможной в тех случаях,
когда роль ведущего — педагога или
представителя организующей стороны —
сведена к минимуму. Впрочем, как правило,
организаторы не берут на себя процесс
установления взаимоотношений зала с
выступающим, не становятся связующим
звеном между поэтом и публикой. Именно
поэтому автору приходится не только
читать, но и выстраивать коммуникацию
с аудиторией, пользуясь названными
тактиками — всеми или по выбору, в
зависимости от ситуации.
Однако бывают и противоположные ситуации,
когда ведущий активен: он предварительно
готовит аудиторию (дети могут не только
почитать заранее стихи автора, но и
выучить их наизусть, чтобы выступить с
ними на мероприятии), представляет
автора, предлагает различные формы
дополнительной активности: иногда дети
готовят поделки или рисунки по текстам
автора и дарят их или устраивают выставки.
Такие мероприятия можно назвать
срежиссированными — в отличие от
спонтанных, о которых речь шла выше, и
роль выступающего в них более пассивная.
Пример нелепейшей и чрезмерной режиссуры
мероприятия случился однажды у Михаила
Яснова: на его юбилей библиотека, в
которой у него проходила встреча с
детьми, приготовила «подарок», для чего
на сцену было выставлено кресло, куда
усадили автора:
У меня есть
стихотворение про хомячка. Звучит оно
так:
А можно у вас на
руках посидеть?
А можно немножко
на вас поглядеть?
А можно к вам щечкой
своею прижаться?
Вам стало уютно?
Мне тоже, признаться.
Выходит из-за кулис
хомячиха лет двенадцати. В таком трико,
с нарисованными усами. Подходит ко мне
к креслу, садится мне на колено. Обнимает
меня рукой за шею и читает это стихотворение.
Я сижу ни жив, ни мертв. Я понимаю, что
это завал. Прочитала. Похлопали. Она
ушла. Из другой кулисы выходит точно
такая же хомячиха, садится на эту мою
ногу, обнимает меня… «А можно еще щечкой
прижаться?» — еще целует в щечку... Ира,
вы не поверите, их было 8 штук. Смысл
этого действа я не знаю, полжизни ношу
с собой и не знаю [смеется] (Михаил Яснов,
интервью 02.10.2020).
Иногда сами авторы
меняют заранее срежиссированную встречу,
делая ее более непринужденной и
естественной. Яркий пример этого можно
наблюдать на записи выступления Корнея
Чуковского на детском новогоднем
празднике 1960 года.
На видео присутствуют все те же тактики
установления коммуникации взрослым
автором с детской аудиторией — отсутствие
физических границ (Чуковский буквально
окружен детьми), зрительный и физический
контакт, предельная заинтересованность
детей, быстрая реакция на все предложенные
игры. Заметно, что передача имела сценарий
и ведущий пытается направлять ход
встречи в нужнее русло, однако несмотря
на это Корней Чуковский чувствует себя
свободно и меняет правила в процессе:
он отказывается читать некоторые стихи,
которые просит ведущий, берет на себя
инициативу, предлагая детям поиграть,
озвучивая животных в стихотворении
«Путаница», а чтение мальчиком
стихотворения «Бутерброд» превращает
в соревнование чтецов.
Легко догадаться, что авторы предпочитают
спонтанные мероприятия, несмотря на
всю сложность их проведения. Далеко не
всем нравится, когда дети читают наизусть
их тексты, так как они могут ошибиться,
перепутать слова: «С одной стороны,
конечно, ужасно приятно, лестно и т. п.
А с другой, если читающий перепутает
слова, поломает ритм и рифму и скажет,
что автор Анна Игнатова, то Анна Игнатова
не знает куда деваться» (Анна Игнатова,
интервью 24.04.2020). Кроме того, многие
строят стихи на словесных играх,
неожиданных образах и оборотах, так что
если аудитория знакома с текстами, то
весь эффект пропадает: «Ну, когда дети
подготовились и выучили стихи, и
рассказывают их мне, то вроде как зачем
там я» (Наталья Волкова, интервью
13.04.2020).
Для чего же поэтам эти мероприятия?
Почему, несмотря на их сложность и
непредсказуемость, все авторы, с кем
мне довелось беседовать, считают
выступления перед детьми важной частью
своей литературной деятельности?
Очевидно, что это выход на «своего»
читателя, возможность донести стихи
непосредственно до аудитории, на которую
они рассчитаны, увидеть ее реакцию,
понять, насколько текст «попал» в детское
восприятие, наконец, оставаться на одной
волне с современными детьми. Некоторые
авторы признаются, что в зависимости
от этой реакции им доводилось вносить
правки в тексты, переписывать их или
даже совсем исключать из актуального
списка, т.е. не читать больше и не
публиковать
Когда
выступаешь перед ребятами, читаешь
какую-нибудь новую вещь, и вроде бы тебе
кажется, что ты удачно схохмил на
какой-нибудь там фразе. А это не играет,
не срабатывает. И тогда ты… чуть-чуть
редактируешь. Выбрасываешь это,
сокращаешь. (Сергей Махотин, интервью
05.10.2020)
Но помимо этого встречи дают новый
материал для стихов — поэты записывают
за детьми их вопросы, неологизмы,
неожиданные «детские» рифмы, подхватывают
логику мышления, черпают темы для будущих
текстов, о чем мне рассказывали практически
все респонденты. Чтобы быть понятым
детьми, авторы активно учатся у них,
превращая собственные поэтические
мероприятия в неформальное общение.
Таким образом,
выступления поэтов, пишущих для детей,
— не аналогичный «взрослому» тип
мероприятий, просто перенесенный на
другую аудиторию, а совершенно иной, с
отличной структурой и прагматикой.
Главное отличие — в обусловленности
происходящего. Если для взрослой
аудитории поэт, на чье мероприятие они
пришли, априори обладает неким авторитетом,
а поэтический текст — эстетической
ценностью, так что поведение всех
участников регламентируется этой
установкой,
то для детей этой условной рамки, задающей
формат мероприятия, еще нет. Поэтому
такие чтения выстраиваются по театральному
принципу, где автор — в первую очередь
лицедей, он развлекает детей, играет и
общается с ними, подспудно обучая
пониманию поэзии и ее формальному
устройству, а также учит находить
личностный отклик в текстах (чувство,
что стихи — «это про тебя»). При этом
ему совершенно не обязательно раскрываться
перед аудиторией, чего могут ждать
посетители «взрослых» мероприятий, так
что даже ответы на вопросы бывают
шуточными.
Сами мероприятия, как уже упоминалось
выше, можно разделить на два типа, исходя
из того, какова роль ведущего, т. е.
стороннего взрослого в нем. Это может
быть либо полностью спонтанная встреча,
при которой аудитория не подготовлена,
ведущий пассивен и активная роль по
установлению контакта и презентации
текстов отводится самому автору. Либо
режиссированная, если аудитория заранее
подготовлена ко встрече, роль ведущего
(в том числе предварительная) высока и
задача автора сводится к чтению своих
текстов.
Наконец, если взрослые поэты получают
от публичных чтений в первую очередь
подтверждение своей причастности к
поэтическому сообществу (например,
апробируя новые тексты в среде
профессионалов или участвуя в совместных
мероприятиях определенного, релевантного
для них сообщества), то детские поэты
получают прежде всего дополнительный
инструментарий: понимание того, насколько
их тексты доступны аудитории, которая
принципиально отличается от них самих
опытом и возрастом, а также новые
материалы для своих стихов.